Неточные совпадения
Снимая пальто, Самгин отметил, что кровать стоит так же в углу, у двери, как стояла там, на почтовой станции. Вместо лоскутного одеяла она покрыта клетчатым пледом. За кроватью, в ногах ее, карточный стол с кривыми ножками, на нем —
лампа, груда книг, а над ним — репродукция с Христа Габриеля Макса.
— Пестрая мы нация, Клим Иванович, чудаковатая нация, — продолжал Дронов, помолчав, потише, задумчивее,
сняв шапку с колена, положил ее на стол и, задев
лампу, едва не опрокинул ее. — Удивительные люди водятся у нас, и много их, и всем некуда себя сунуть. В революцию? Вот прошумела она, усмехнулась, да — и нет ее. Ты скажешь — будет! Не спорю. По всем видимостям — будет. Но мужичок очень напугал. Организаторов революции частью истребили, частью — припрятали в каторгу, а многие — сами спрятались.
Марина,
сняв абажур с
лампы, подняла ее к портрету.
Теперь она собиралась ехать всем домом к обедне и в ожидании, когда все домашние сойдутся, прохаживалась медленно по зале, сложив руки крестом на груди и почти не замечая домашней суеты, как входили и выходили люди, чистя ковры, приготовляя
лампы, отирая зеркала,
снимая чехлы с мебели.
Дома в кабинете я зажег
лампу и, забыв
снять шапку, кинулся к книжному шкафу.
Кружась, всплескивая руками, идет, в угол, где ее постель, потом выходит оттуда,
сняв кофточку, — плечи у нее круглые, как пышки, — берет
лампу со стола и скрывается в углу.
Лампу снял, унес в парадный кабинет, а вернулся с канделябром и аккуратно в трех местах поджег ворох.
В одну минуту выдвинут табурет проворной рукой на середину комнаты. Липа вскакивает на него, прибавляет в
лампе огня, повернув светильню, потом
снимает абажур…
Вера
сняла дневное платье, надела свою белую блузку, заперла дверь, опустила белые шторы на окнах, в которые светила луна и, стоя с
лампой посреди комнаты, громко топнула.
Из передней, где Тася
сняла свое меховое пальтецо, она прошла в гостиную с двумя арками, сквозь которые виднелась большая столовая. Стол накрыт был к завтраку, приборов на шестнадцать. Гостиная с триповой мебелью, ковром,
лампой, картинами и столовая с ее простором и иностранной чистотой нравились Тасе. Пирожков говорил ей, что живет совершенно, как в Швейцарии, в каком-нибудь"пансионе", завтракает и обедает за табльдотом, в обществе иностранцев, очень доволен кухней.
Семеныч Емельян обещал и сам достал из стола шелковые нитки, подвинул к себе
лампу и занялся пришивкой оторванной пуговицы к летнему пальто. Окончив дело, приготовил лучшую одежу, выложив на лавку, вычистил сапоги, потом помолился, прочтя несколько молитв: «Отче», «Богородицу», значения которых он не понимал, да и никогда не интересовался, и,
сняв сапоги и портки, лег на примятый тюфячок скрипучей кровати.